Идти на завод мы не хотели. И даже вовсе не собирались. Просто оно само туда пошлось.

А началось все с того, что мне приспичило будку собачью строить. Не может же друг человека без крыши над головой жить, сами понимаете. Строил я ее, строил и гвозди кончились. И тут нарисовался Серега Широков, друг детства. Из Читы приехал. Пошли мы с ним по эти самые собачьи гвозди  вот в этот самый магазин на берегу.

Ничего так магазин. Хороший. Только почему-то на обед закрывается по старой советской привычке. В городе Новосибирске невозможно найти ни одного магазина с обеденными перерывами. Продавцы там догадливые и догадались по очереди обедать. А в Кокуе продавцы  дружные. Если приспичило обедать, так всем сразу. Даже окна гвоздями на обед заколачивают, судя по фотографии. А то, что будка собачья недостроенная стоит, их не колышет. Да ладно, чего уж там. Подумаешь, полчаса с Серегой под дверью простояли. Зато продавцы сытенькие и с радостью продали нам десять гвоздей.

А ведь там кроме гвоздей еще и пиво продают. Если гвозди не обмыть, они же заржавеют. Взяли пива. А пиво без закуски – деньги на ветер. Только вот с пивной закусью там проблемы. Кроме сушеных кальмаров и кириешек ничего нет. Это вам не Рио-де-Жанейро. Пришлось довольствоваться дохлыми кальмарами.  Но совсем уж лажать этот магазин не буду, есть и достоинства – пиво там из холодильника. Запотевшее. Со слезой. Так что если кому надо обмыть покупку гвоздей – рекомендую.

Ну что еще для счастья надо? И присесть есть куда и банки с пивом поставить и вообще лепота.  Закадычный друг, запотевшее пиво со слезой, птички чирикают, речка плещет, душа поет и разговоры разговариваются.

А поговорить с Серегой есть о чем.

 Дружили еще отцы наши. Еще со Сретенска. Пришли они из армии, работали вместе в Эре, женились, в Кокуй переехали. Отца Серегиного, дядю Кешу Широкова все мальчишки кокуйские знали. Он, когда без пальцев остался, работал сторожем на стадионе.

А Серега ходил сначала  матросом на торговых судах, потом режиссерский факультет Московского Института Культуры. Дальнейшая биография туманна, так как режиссер в театре бывает обычно один, а остальных выпускников куда? Не все родятся сыновьями Бондарчука и не из всех получаются Товстоноговы. На зарплату же руководителя драмкружка не проживешь, даже если «замахнуться на Вильяма нашего, понимаете ли, Шекспира». А так как гиганту русской культуры кушать хочется, то и работает ныне сей гигант в Читинском депо слесарем.

И тут вдруг выясняется, что сидим-то мы чуть ли не на территории завода и забора со стороны Шилки нет никакого. Я был поражен. Я прекрасно помню, что в те годы, что я там работал, был и забор и охранники с пистолетами и даже собачки с зубами.  Впрочем, ни собачки, ни пистолеты были не помеха, если кому очень надо. Помню, пришли мы с Вовкой Щербаковым из армии. Учились мы с Вовкой в одном классе, потом работали в одном цехе, в армию брали нас вместе, на дембель тоже одновременно. И захотелось нам тогда на завод сходить. Нипочем нам тогда был, двадцатилетним дембелям, трехметровый забор, да еще с колючкой поверху. Перемахнули и собачки не причем оказались.

А теперь, оказывается, и перемахивать ничего не надо. Я как это услышал, так сразу, как шило в задницу воткнулось, на завод захотелось. Вскочил и даже банка пива непочатая осталась. Если вы случайно зайдете на берег и найдете на камешке запотевшую  банку «Балтики №7», то это моя. 

А это мы вышагиваем к цеху, где понтоны делали для КРАЗов. Все травой заросло. Да и Бог с ними, с понтонами. Не жалко. Никому они не нужны.

А вот какое-то странное сооружение из фильма ужасов. Называлось когда-то «теплоузел».  В тридцать пятом году его построили одним из первых. Зачем, не знаю. Не разбираюсь я в теплоузлах.

Идем к  электроцеху. Тянет меня туда, ноги сами идут. Интересно же посмотреть на место, где юность прошла. На верстак родной глянуть, что у окна стоял.

А фигушки. Замок висит. А день-то, между тем, рабочий. 

Не беда, есть еще парадный вход. Вот он. Тут открыто. И даже веник у двери, изолентой замотанный, мол, ноги обметайте. Провод какой-то сбоку болтается. Электроцех же все-таки, как же без провода. Да еще, поди, под напряжением. Навес свеженький. Это, наверное, что бы кирпичи за шиворот не сыпались.

Электроцех все-таки оказался и парадного хода закрыт, работал только «электросбыт».

Народ мается. На часы смотрит. Ждут конца рабочего дня. Обычная для всех офисов картина. И уйти нельзя и делать нечего. Обычные вопросы к нам, кто такие да что тут снимаете.

А вот и тётенька пришла, которая всех старых работников знает и помнит. И Лоншакова Павла Селиверстовича, мастера моего, и Ендрихинскую Нину, табельщицу нашу, и Зинина, начальника цеха. Правда, я эту тетеньку что-то не помню.

Идем дальше. Кузнечный цех.

А это с другой стороны кузнечного зашли. Закрыто все.

А тут уже признаки какой-то жизни. Среди банок с металлоломом трубы лежат и серебрянкой свежеокрашены. Значит что-то делают. Просто металлолом перед продажей не станут серебрянкой красить.

Человек встретился. Живой.

Инструментальный. Тоже на замке.

Первый цех. Закрыт. А что грузовик стоит, так это он просто так постоять встал. 

Идем дальше. Там на крыше первого цеха сирена стояла и на обед дудела. А однажды не задудела. Сломалась. Мы ее чинили.

Гудела сирена ровно в двенадцать. Но за десять минут до двенадцати перед проходной собиралась огромная толпа. Все стояли и ждали, затаив дыхание. И вот, наконец, гудок, открывались грузовые ворота и тут уж кто быстрей до столовой добежит, тот и первый. Кто не успел, тому час-полтора в очереди стоять. Семейные же мужики степенно вышагивали сзади. Им торопиться было некуда, обед дома ждал.

Во всех газетах передовицы были "...Советский народ все как один.." то на вахту встают, то еще куда. А рабочие Сретенского судостроительного все как один на обед ломились. Непонятно почему не могли в разных цехах обеденный перерыв на полчаса туда-сюда сдвинуть. Тогда бы и очередей в столовой меньше было. Инерция мышления мешала. Считалось, что без очередей жить нельзя.

Если я ничего не путаю, то это, вроде, участок гальваники..

Эллинг.

То ли шестой, то ли второй цех, короче, пирс уже близко.

Опаньки. Старый знакомый. Здравствуй, дедушка Ленин. Компрессорную сторожишь?

Из дверей рядом с Лениным раздавались звуки кувалды. Мы и зашли на огонёк.

Народ трудился.

Что бы не мешать трудовому порыву, я вышел с фотоаппаратом в коридор.

Только-только приладился трудовые подвиги Сретенского судостроительного поснимать, как налетели добры молодцы на черном фольксвагене. Охрана.

Но в отличие от других, известных мне хамов -охранников, эти были вежливы, рук не крутили и мордой в пол не клали. Нормальным  русским литературным языком, со ссылками на устав акционерного общества и законы Российской Федерации, и вообще чуть ли ни стихами, нам сообщили, что съемка на территории завода запрещена и пригласили проехаться к начальнику охраны. После чего мы с Серегой подняли руки, сказали «Гитлер капут» и сели к ним в «Фольксваген».

В кабинете начальника охраны нас уже ждали. За столом ждал сам начальник охраны, представившийся Олегом Куценко, а у окна сидел какой-то ханурик с весьма оригинальной рожей, одновременно и худой от недоедания и опухший от пьянки. Ханурик сразу же признал в нас «земель» и стал клянчить закурить. Но на беду этого «земели» мы с Серегой были некурящими. Начальник оказался вполне адекватным человеком и понял, что с хануриком наши белые интеллигентные штаны и одухотворенные рожи совершенно  не гармонируют. Вежливо переписал наши фамилии, я показал ему на фотоаппарате отснятые кадры, на том и разошлись. Когда мы выходили, ханурик наладился было следом, но был остановлен грозным рыком: «Стоять!!» По коридору потом долго гуляло эхо «мать..мать..мать»

Да нормально всё. Претензий к охране никаких, ребята делают свою работу. Правильно всё. Жаль только что экскурсия до конца не удалась. Хотелось еще корабли недостроенные поближе поснимать да в пятый цех сходить. Не судьба.

Прощальный кадр. Заводская проходная.

Эх!!. Такой завод был!!!