Эти истории имеют под собой реальную основу, хотя, возможно, со временем они обросли некоторыми деталями, привнесенными рассказчиками. До меня они дошли именно в таком виде.
«Кадры решают все»
Именно «кадров» хватало всегда. Как-то одному гениальному слесарю, признанному мастеру по части изготовления ножиков и ствольных вкладышей калибра 7,62 господа офицеры из Сретенска «тайком» привезли прямо в цех гаубичный ствол, посчитав его лишним в артполку. Ствол «тайно» же расковали в заводской кузнице в лист, дабы нарезать из него полсотни чумовых ножей. О свойствах стволовой стали говорить излишне. Желающих заполучить кусочек такого добра было в количестве, Но все заготовки были надежно упакованы в стальном ящике верстака за семью замками. Время шло. Миша — так звали слесаря, который, к слову, имел деревянную культю от колена и изъяснялся, как тургеневский Герасим, попивал авансовый спиртик из чайника, ибо гении деньгами не брали, и вместо работы в открытую кропал ножики. Все бы ничего, если бы в один зимний день на практику в цех не пришли студенты из местного ГПТУ №4. Прослышав о михином сокровище, они в легкую ночью разрезали автогеном верстак на две части и месяц михиной работы пошел коню под хвост. Наутро, перекрывая шум вентиляции и сотни тяжелых станков, до того мычащий преимущественно матом Миша ревел, как «белый медведь в теплую погоду». Стучал молотком по останкам верстака, пинал культею лежащую тут же газовую горелку и запивал горе авансовым спиртом прямо из носика железного чайника. Бригада пару часов опасалась за умственное здоровье заслуженного слесаря, покуда спирт не уложил его спиной на бетонный пол. Гаповцы благоразумно забили на практику и не появлялись пару недель, справедливо опасаясь профилактики. Три дня образцового запоя восстановили душевное равновесие в Михином сознании. Поскольку срок исполнения заказа и спирт подходили к концу, Миша, плюнув на условности, за рабочую неделю нарезал ножики из казенной нержавейки и пропихнул их господам офицерам, как эксклюзив на память о службе в ЗабВО. В срок он уложился, половинки верстака сваркой соединили воедино, гаповцы остаток практики прокосили на больничном по случаю ангины. Хотя гланды им Миха вырвал бы, не глядя, — за здорово живешь и совершенно бесплатно.
«Капитан Гастелло»
Так назвали тот злополучный корабль. Как назвали, так и поплыли. Злоключения, говорят, настигли судно еще в процессе достройки прямо на стапеле, когда знойным июльским днем один идиот пробы для бросил бычок в сторону фляги с нитрокраской, и ведь попал прямиком в цель. Я сам свидетель тому, как окурок сигареты «Стрела», залетев в полное ведро с бензином, не всегда вызывает пламя. Это из армейской практики. Никто худого и не заподозрил, ведь сразу-то не пыхнуло, и спокойно ребята ушли точить мясо кусками в заводскую столовую в эллинге. Красота звучания этого иноземного словечка не затмила клубов черного дыма из надстройки корабля. Нитрокраска, как выяснилось позже, вспыхнула именно от шального бычка. Пожар потушили, виновников не нашли, списали на аномальную жару и перегретый солнцем корпус, но на всякий случай курение на судах при производстве покрасочных работ запретили. Запрет, впрочем, был напрасным, поскольку корабль являлся одним из последних в истории завода. Худо-бедно, но все покрасили заново и даже спустили «капитана Гастелло» на воду, но по непонятной причине пошел он по рельсам не то что боком, а откровенно наискосок. С приметами у нас в поселке все нормально, особенно с кислыми. Далее выяснилось еще одно неприятное обстоятельство — на плаву судно дало небольшой крен, особо не бросавшийся в глаза, но легко определяемый приборами. Причина крылась внутри. Если вы когда-нибудь бывали в машинном отделении небольшого кораблика для промышленного лова рыбы, вы могли лицезреть дизель, его размеры и пр. Впечатляет, особенно в первый раз. Этот самый дизель крепится обычно основательно и по миллиметрам дотошно. Влево-вправо отклонение означает крен. Отклонение имело место быть. В основе крепления анкерных винтов движка лежит специальная синтетическая ох…нно прочная смола, слегка, впрочем, эластичная, дабы гасить вибрацию. Сохнет она не день и не два, а отколупывается и того дольше. Практически не отколупывается. Места в отсеке мало, лом не применишь, пневмоинструментом и матом бригада колбасила чудо химпрома в три смены. В итоге отодрали, зачистили, поставили агрегат на место как положено, но время ушло, а тем временем близилась осень, пора отправки судна на достроечные работы в город Хабаровск. По большой воде иногда суда отправлялись своим ходом с механиками и бригадой судовых столяров в шикарную командировку в сторону моря. Но это иногда. Обычно судно ставится на понтоны, и буксир сопровождает его на всем протяжении маршрута. Впереди полтора месяца беззаботной работы и, что немаловажно, холостяцкой жизни. В путь ребята собирались основательно: о спиртном вопрос не поднимался — по умолчанию упаковывались до талого, а пищей и прочим обеспечивал завод и грустные жены. Итак, осень, река, корабль. По причинам, нам неизвестным, удобный момент для сплава был упущен. Похолодало, потянуло первую шугу, короче, легкий ледок не смутил руководство, и последовало «добро» на отплытие. "Капитан Гастелло" к тому времени был упакован магнитофоном, гитарой в кают-компании, прочими приятными предметами быта и спасплотами с запасом спирта, шоколада и сигнальных ракет на трое суток на десять человек. Плотов таких два как минимум, так что голод экипажу не грозил. Так вот, легкий ледок принял уже очертания небольших льдин, и температура за бортом навевала предчувствие Нового года. Своим ходом под спиртик и домашний харч путешествие оказалось непродолжительным — в одном из узких мест в ледовой пробке корабль встал. Вмерз. Причем плотно. Ледокол «Ленин» по странному стечению обстоятельств на помощь не спешил. Не торопились с эвакуацией и мужички, покуда имелся стратегический запас водки, котлет и консервов. Через пару дней на берегу появились аборигены и, многозначительно хмыкнув, завели контакты. Водка шла птицей под чудные воспоминания, судовой дизель исправно поставлял тепло и свет. На дворе наступил ноябрь. Завод пообещал прислать кадровую охрану в синих галифе с наганами образца 1917 года, но когда именно не уточнил. А водка однажды закончилась. Аборигены с интересом осматривали корабль и любовно поглаживали детали из латуни и бронзы. Самые семейные бросили все на хрен и через станцию Могоча поездом двинули восвояси. Остались самые стойкие. Были выпиты и съедены запасы спасплотов и приборный спирт, куда-то ушел вначале магнитофон «Sharp» из кают-компании и следом на его поиски отправилась гитара и другая приятная мелочевка. Местные в открытую проявляли признаки амикошонства и возили на судно девок с окрестных деревень. Самогон тоже. Самогон стоил денег. Денег как всегда не было. Зато было, что конвертировать в жидкую валюту! Через месяц ледового плена исчезли некоторые приборы, содержащие драгметаллы, латунные части, посуда… Сами понимаете, такой процесс неизбежен и необратим. Охранники в синих галифе с зелеными лампасами не появлялись. Приближался Новый год, и самым стойким хотелось домой, тем более, что солярка закончилась, и остатки экипажа плавно переместились в ближайшую деревню. «Капитан Гастелло» был обречен. Последний бой с местными вандалами он продул вчистую – разобрали даже дизель, сняли с корнем сотни полторы-две погонных метров трубопроводов и магистралей, ходовой винт, кстати, латунный, весом в пару центнеров, без помощи крана и спецключей выдрали играючи. Смекалист и проворен наш народ в деле мародерства. Прибывшая через пару месяцев охрана застала промерзший пустой корпус с кучей говна в забитом сортире. По весне корабль все-таки в таком виде доставили до пункта назначения и, говорят, достроили и сдали в эксплуатацию. Дальнейшая судьба корабля неизвестна.
Когда-то здесь выпускали корабли. По иронии судьбы славный делами Сретенский судостроительный завод отстоял от ближайшего моря на пару тысяч километров. Вплоть до конца дивных 80-х работа промышленного карлика была бесперебойной и, к слову, качественной, поскольку имели место рабочие династии и трудовая совесть. Возвращаться домой с пустыми руками считалось неприличным, и потому в половине шестого из проходной завода вываливал пролетариат с отвисшими карманами, полными гаечек, шайбочек и всякой полезной в хозяйстве мелочи типа реечек и брусочков. Особо радивые даже упаковывали нажитое непосильным трудом в бумагу и крепко бутовали к раме велосипеда. Добродушная охрана меланхолично глотала пыль и несла службу, полируя задницами табуретки в своих кандейках. Задержать кого-то на проходной никто не решался, ибо весь поселок за время своего существования породнился на несколько раз, и можно было запросто кровно занозить дальней родне, опрометчиво схватясь за наган. По сей день многие считают глупостью покупать в магазине по надобности гаечные ключи, гвозди, шурупы и прочее. В итоге завод все-таки растащили, но уже в эпоху ельцинского бардака и сейчас это неважно.
