Приехал я в этом году в Кокуй. Первым делом пошел в Евгению Васильевичу  узнать новости. Он меня спрашивает: «Школу свою видел? Школу опоганили». –
- Как опоганили?
- А вот так. Сходи, посмотри. Это же школа. Святое. Понятно, что старая, понятно, что дерево сгнило, но нельзя же так. Пусть бы на дрова отдали, пусть бы разобрали, но нельзя же так. Надо достойно умирать.
 Я пошел. Смотрите сами.

  В этом году в Кокуе  только и было разговоров про корабль, впервые за много  лет, отправляемый заказчику.  Разговоры были разные. Были и восторженные -  Ура!!, наконец-то счастье настало и завод ожил и дальше одно только светлое будущее светит, были и пессимистично-реалистичные, что за эти деньги и сроки заказчик бы в Китае два корабля купил и что этот корабль последний, так как дураков больше не найдется.  Послушал я тех и других, и рабочих слушал, которые рассказывали, как пытались бастовать из-за невыплаты зарплаты, и начальство слушал, говорившее, что рабочие разучились работать, и статью читал под интересных заголовком «Пенсионеры сделали корабль».

   Пока самого отца Игоря не было, он куда-то отлучился, я осматривал окрестности, а жена мгновенно нашла контакт с матушкой Татьяной. О чем  и как женщины меж собой судачат для меня до сих пор большой секрет. Я своей мужской головой не могу понять, о чем  можно полтора часа говорить по телефону с подругой, с которой сегодня с утра виделись на работе и что за это время может случиться такого, что можно полтора часа обсуждать? Я не знаю как за эти несколько минут, что я фотографировал окрестности, она узнала в какой садик ходит девочка, в каких местах отец Игорь служил и что матушке Татьяне, как и всякой женщине, хочется своего дома и уюта, а не казенного церковного. Женщины есть женщины. Священники, они же как военные, служат не там, где хочется, а там, куда пошлют и семья, соответственно, с ним.

   Золотопромышленник Михаил Бутин дворец себе построил в Нерчинске. И навёз туда разных диковинок со всего мира, картины Айвазовского, венецианские зеркала, сад вырастил ботанический, библиотеку завел, лучшую в  Забайкалье. Представляете себе, среди казачьих изб да  лачуг переселенцев стоит дворец. Смотрите люди, как жить можно. Не в пьяном загуле и парчовых портянках, а во дворце.   Построил в городе на свои деньги женскую гимназию, музыкальную школу, аптеку и типографию. Золотопромышленник, конечно, не простой старатель, старателю дворца не построить, масштаб другой, но мысль основная в том, что пропивать свою удачу, хоть и мелкую, не стоит, однако.
  Фарт, он такой, сегодня есть, завтра нет. Бутин тоже кому-то крупно задолжал, ему по суду назначили внешнего управляющего и дворец потихоньку стали растаскивать еще до революции.

    Давно уже собираюсь написать про путешествие на автомобиле из Кокуя в Новосибирск. В 2010 году я уже писал целых три рассказика про то, как покупал японскую машинку в Уссурийске, да как гнал ее до Кокуя. Выкладывал вот тут : А теперь третий год езжу на ней  из Новосибирска до Кокуя туда-сюда-обратно. Как еду, так думаю, что  про это надо написать, и про то, и про другое. Как приехал, так сразу появляются какие-то дела, да и вообще обленился что-то в последнее время. А земляки в Кокуе меня часто про дорогу расспрашивают. Автомобили сейчас почти у всех, а цены на железной дороге с каждым годом всё выше и выше, вот и задумываются люди, а не послать ли лесом эти поезда.

   Есть у отца Игоря в Сретенске очень интересная папочка. Начинается  эта папочка с письма гражданки Пуртовой Ф.А.  Леониду Ильичу Брежневу. Жалоба на раззорение Сретенской церкви. А дальше подборка официальных писем и ответов.

   Навострил я с утра фотоаппарат и пошел на станцию скорой помощи. То, что я появился там как с горы на лыжах, было для Бурцева Николая Николаевича полной неожиданностью,  он слегка растерялся сначала и даже не знал что говорить. Николай Николаевич – это главный врач скорой помощи. Раньше он работал в Сретенске и люди говорят о нём, что он Врач от Бога и много народу спас.

    Я уже ходил с визитами в Кокуе в обе школы и в СПТУ-30  (ссылки тут: Школа №2    Школа №1    СПТУ №30)
   В Кокуе учебные заведения кончились, теперь очередь за Сретенском. Да и просьбы были мне в личку от выпускниц прежних лет сходить и пофотографировать педучилище. Народу-то много там училось и развеялось  потом по белу свету, вот и хочется им посмотреть да повспоминать.

   Помню, году эдак в 2002 в Сретенске забрел я на еврейское кладбище. Любопытство пуще неволи, вот я и попёрся. Памятники уже тогда все переворочаны были, хаос, заброшенность, бурьян. Но в домике при кладбище кто-то жил. Кроме пары грядок с чахлыми помидорами и  домашней герани на окошке, рядом с домиком бодро пялилась в небо новенькая спутниковая тарелка. На двери замок, значит  хозяев нет, поговорить не с кем.  Помню, что что-то фотографировал. Но порывшись сейчас в своих фотоархивах, ничего не нашел.
    Прошло десять лет. И вот звонит мне Вологдин Евгений Васильевич, говорит что приезжают студенты из Новосибирского Архитектурного, хотят делать дипломный проект по восстановлению еврейского кладбища. Ну я быстренько прыгнул в машину и помчался, интересно же, что за студенты, что за диплом.

   Артель у нас в Удыче была. «Лесной химик» называлась. Всё делали. Деготь гнали. Бондарная мастерская была. Шорная была. Известку жгли. Тес  кололи. Дранку. Сани зимой делали. Туеса и комичины на продажу с бересты делали. Всё делали.  Извёстка удычинская самая лучшая была. Другие-то привезут в Сретенск извёстку на продажу, она стоит, никто не берёт. А удычинскую привезут, дак народ в очередь бьётся.  За санями из других деревень к нам ездили, дак ишо не всем доставались.  Комичины нынче из фанеры делают, а кто и из жести догадался клепать.  А с бересты-то он легонький, как пёрышко, и ягода в нем дышит. Принесешь ее из лесу, а она как  только что с куста. А туеса –то каки делали, да ишо с узорами. Ты вот молоко в банку налей и в берестяной туес. В туесе-то молоко дольше стоит, не скисат.